После написания книги "Дударская Глубоччина" мне казалось, что удалось собрать все доступные сведения о белорусской дуде. Были среди них многочисленные упоминания о дударях, их репертуаре, фотографии и ноты, литературные посвящения наших земляков, но многие отмечали отсутствие сохранившихся инструментов. Понадобился еще целый год работы, чтобы как минимум с сенсацией для себя самого, я мог открыть, что старейшая из сохранившихся белорусских дуд не лепельская, а именно глубокская.
Но обо всем по-порядку. Одно дело, когда работаешь с первоисточниками, или с научно обработанными, согласно со всеми требованиями, материалами, а другое - когда чуть ли не все знания о таком многогранном историко-этнографически-литературно-философском явлении, как дуда, основываются на обработках исследователей-энтузиастов, у каждого из которых свой специфический подход к сбору и обработке фактов и часто еще более спорные трактовки этих фактов. Эта проблема затронула даже название инструмента ...

То, что еще Ян Борщевский, Франтишек Богушевич и Вацлав Ластовский называли исключительно "белорусской дудой", сегодня рядом дударей передается на пользование соседней стране, под предложенным названием "белорусско-литовская дуда". А инструмент по своей сути был белорусским даже тогда, когда в быту еще использовалось название Литва в отнесении к Беларуси. Достаточно посмотреть на ареал расширения дуды, чтобы увидеть, что это - инструмент Поозерья (Подвинья), земли нынешней Витебщины и части северной Минщины, к которым и относилась в начале определение "Biała Ruś". То ничего более удачного, чем название "белорусская дуда" и не придумаешь. А именно то, что в копилку всех сведений о дуде в нашем крае, сейчас мы смело можем добавить еще и информацию о старейшем из сохранившихся инструментов, который датируется аж 1849 годом!
Сведения о глубокской дуде, оказывается, были постоянно доступными, правда разбросанными по разным местам и, что самое обидное, вытесненными, так сказать, с дударского дискурса. Наша дуда происходит из деревни Веретеи (Дисненского уезда), что на Глубоччине. Скорее всего речь идёт о деревне, что когда-то находилась недалеко от местечка Прозороки. К большому сожалению, экспонат, который по праву должен экспонироваться в Глубокском историко-этнографическом музее, хранится в скрытых фондах Литовского народного музея... Туда он поступил с этнографического музея SBU (Университет Стефана Батория) в 1934 году. Сообщается, что инструмент был сделан за 80 лет до момента поступления в музей, а значит в 1854 году. Правда, Литовским музеем предмет датируется 1849 годом, что делает этот экспонат старейшей белорусской дудой. Лепельская дуда (1877 года), которая во всех источниках называется старейшей, моложе глубокской на 28 лет! Впечатляет не только возраст, но и уникальность этого инструмента - это единственный из сохранившихся примеров старых дуд, в которых мех сделан мехом наружу, а не внутрь. Более того, мешок сделан из кожи барсука, что делает его уникальным в контексте общебелорусской дударской традиции. Что интересно, хотя барсук встречается на всей территории Беларуси, но место его расширения, почти точно совпадает с картой расширения волынки... Инструмент выглядит может не так «насыщено», как другие из сохранившихся, но имеет очень романтический антураж.
В дударской среде, которая в основном концентрируется в Минске, между мастерами, дударями, исследователями дуды, долгие годы, начиная со времени возрождения дударского дела (вторая половина 1980-х гг.) ведется непрерывная дискуссия о конструкции, форме, звучании и эстетике инструмента. На первое место тогда, как определенный эталон, была поставлена лепельская дуда, со своими литыми украшениями, изящной формой звука и перебора. Стандартной стала и форма меха, хотя сейчас он преимущественно изготавливается из телячьей кожи, а не из козьей, но преимущественно на образец лепельской. Не знаю, можно предположить, что глубокская дуда мешала этой унифицированности и искусственно выбранной эстетике, но дударь и мастер Тодор Кашкуревич пишет о ней следующее: "Некоторые из современных музыкантов имеют желание использовать экзотический тип мешка - шерстью наружу, придавая инструменту якобы древний вид! К сожалению, или к счастью, но мы имеем только один факт существования такого инструмента, который находится в Виленском историческом музее. При этом мешок здесь сделан из барсука». В этом комментарии видна нескрываемая предвзятость к конкретному инструменту, несмотря на то, что самим же автором, в других текстах отмечается наличие других примеров инструмента, сделанных в такой традиции. Мешки шерстью наружу являются стандартными для многих других европейских традиций (Словакия, Польша, Чехия и др.). Другой причиной нелюбви к этой дуде может быть факт, что инструмент находится в Вильнюсе, а потому, хоть и неожиданно, не совсем вписывается в нарратив о белорусско-литовской дуде, которой основным апологетом и является Тодор Кашкуревич. Литовские исследователи писали о дуде с таким мехом, как о "лабанорской" и, возможно, сведения об этом конкретном экспонате опять же не совсем находили место в их картине мира. Как еще можно объяснить то, что такой старый инструмент хранится в фондах, а не экспонируется посетителям? Такое желание стандартизации и какие-то частные интересы и привели скорее всего к тому, что лепельская дуда повсюду фигурирует в качестве старейшей.
Ну а мы, жители Глубокого, уже сейчас обязаны вернуть память о старейшей белорусской дуде, ведь рядом с другими сведениями и артефактами, наш край подтверждает свой статус как главный дударский регион Беларуси.

Виталь Воронов